Планета Селигер. Первое лето в Картунском бору

Итак, первое лето. Мне почти 16. Моей подруге-однокласснице Людке, с которой мы вместе едем на Селигер, тоже. Мы обе летние, я июльская, она августовская. Мы едем отдыхать на мой любимый Селигер на первую смену, и я везу с собой подругу! Супер!
На перроне мы встречаемся с Иннкой Герлит, того же возраста, которую я уже знаю по прошлым сезонам. И родители, отправляющие нас "гулять без присмотра", знакомят нас с дочкой Люси Родионовой Ийей, которой 21. Знакомый всем путь до Залучья описывать не буду, но реакция моей подруги была правильной - ее все восхищало! День был солнечный и приветливый, и глаз радовало ВСЕ!
На пристани в Залучье выгрузился весь состав первой смены и попал в хмурые объятия, встречающего нас начальника  лагеря Николая Михайловича Назарова. Он быстренько скомандовал, что вещи нужно погрузить в грузовик, который тут же и уехал, а мы в его сопровождении, отправились пехом по первой залучьинской дороге до места, где располагался лагерь. Почему Николай Михайлович был невесел я поняла много позже. Первая смена была численностью человек в тридцать. Треть были школьники, вроде нас с Людкой, еще столько же - родители и мамашки, а молодых и здоровых мужиков - всего ничего.
Когда мы доплелись до места,  и увидели, что из себя представляет лагерь...
Не буду врать, не приуныли - молодость! Ибо лагерь представлял из себя большую поляну с большой ямой посередине, (там, где посередине теперь стоит 31 домик). Справа был навес над дощатым столом с лавками и пониже по склону небольшой сарайчик с продуктами и каким-то инвентарем  с навесом. Где-то еще были сложены дрова и стояло несколько палаток. И все! Нас встретил Одинец, раздал нам всем палатки - старые брезентовые, видимо, списанные геологические, и мы отправились выбирать себе место в указанных границах. Опыт установки палатки у меня был и мы с Людкой довольно споро справились с этой задачей. И встали мы, разумеется, на самом берегу, там, где нынче вдоль берега идет тропа над пляжами. Две девичьи двухместные палатки.
После чего нам выдали раскладушки, матрацы спальники и белье, и мы получили в свое распоряжение уютные брезентовые жилища! На самом берегу, над камышами и селигерской синевой. В первый же дождик оказалось, что под наши палатки стекают реки воды - уклон-то на поляне имеется, и что в брезентовой крыше есть течи - места, где волокна подпротерлись. А в сильный дождик капли сквозь крышу просачиваются и орошают все доступные поверхности. Но это было потом, и со всем этим мы научились справляться.
Палатку нам помогли окопать сердобольные дикари-москвичи ( в одного из них я тут же влюбилась!)  а крышу... Ей-богу не помню как мы обходились с этой крышей!
А по поводу дикарей пару слов сказать нужно
Не думаю, что люди, ездившие многие годы на Селигер порыбачить именно сюда, в Картунский бор, были рады такому соседству - целый лагерь отдыхающих в привычном, святом месте. Но на этой почве конфликтов, насколько я знаю, ни разу не было.
А дальше началась жизнь!
Быт самой первой смены старался встроиться в распорядок. Поэтому утро начиналось побудкой. Эдик Карпов, завхоз, моторист и, по совместительству, физкультурник, в восемь часов обходил палатки с побудкой. Нас он величал сосисками, поэтому радостное:"Сосиски, подъем!" - означало начало нового дня. Девушек постарше, с которыми водил компанию вечерами, чтобы не оказывать явного предпочтения, называл сардельками. Ну, а дальше, почтенную публику, просто оповещал, что утро наступило и пора готовиться к завтраку. МТИЛПовская зарядка у нас не прижилась, поэтому надо было просто умыться, или искупаться, если погода позволяла. Я в те годы не могла, как сейчас, влезть в селигерскую воду практически любой плюсовой температуры, поэтому ограничивалась умыванием. Все помнят, да? Песчаный берег, ласковое солнышко, легкая волна и стайки мальков, снующие около босых ног.
Еду, меж тем, готовила бригада дежурных. Я не знаю с какого года в лагере появились штатные повара и кухонные мужики. Это была эпоха Селигерыча. А до того, раз в 12 дней ты должен был отдать целый день, чтобы приготовить еду на весь лагерь. Бригады составляли так, чтобы в них была хотя-бы одна женщина, умеющая готовить, мужчина, способный поддерживать огонь, и несколько пар рабочих рук для чистки овощей и мытья посуды.
Первая смена готовила еду на костре, даже прообраза печки еще не было. Наша девичья четверка попала в такое дежурство целиком, а в помощь нам дали ровесника - Лешку Громова. С завтраком все было просто - двухведерная кастрюля каши и такая же - какао. Мы дежурили не первыми, и костер был обустроен, т.е. кастрюли было на что  ставить. Вода из Селигера. Откуда еще? С опозданием минут на 15 завтрак мы подать смогли. Кроме каши, естественно, был обязательный бутерброд в колбасой или сыром и хлеб. Чтобы все успеть, дежурные вставали не позже семи утра, а то и раньше. Каши варили на сгущенке, как и какао или кофе. Кто помнит старые банки кофе со сгущенным молоком?
С обедом было сложнее, поскольку надо было сделать на второе что-то типа мяса с подливой из тушенки. Ну, не банку же каждому здоровому мужику выдавать?
Поэтому в обед к нам подключилась "тяжелая артиллерия" в лице двух мамаш, которые приехала отдыхать с 15-летними сыновьями Володей Дементьевым и Сережей Чупахиным.
Они, видя несерьезность нашей дежурной команды, подключились к приготовлению обеда и мы гордо кормили весь лагерь щами и картошкой с мясной томатной подливкой на второе. Третьим блюдом, наверное, был кисель. Ну, а ужин - макароны по-флотски, дежурное блюдо большинства селигерских ужинов, и чай.
Мы гордились собой неимоверно! Ведь все получилось! Пусть и с костровыми муками, пусть не все точно по времени, но съедобно и лица не потеряли.
Меж тем, более взрослое население лагеря озадачилось строительством печки. Кирпич для этих целей был завезен. Беда была в одном - печника не было! А полагаться на милость селигерской погоды и готовить на такую ораву три раза в день на костре было, скажем так, не совсем правильно.
Поэтому печь решили сложить своими силами. И за пару дней сложили, без помощи гугла и яндекса, а, как обычно, с помощью кувалды и такой-то матери. Облегчение наступило неимоверное - на ней можно было ставить сразу пару кастрюль, да еще сковородки и тяга была ого-го!
Несколько дней дежурные блаженствовали, и чувствовали, что уже не дикари, а поднялись с колен! Но в одну не прекрасную ночь раздался страшный грохот! Правда, мы с девушками его успешно проспали, как выяснилось позже, напугал он жителей ближайших палаток. Печь развалилась на составляющие вся, целиком! Как потом удивлялся приехавший со следующей сменой отец, что она вообще несколько дней простояла. Наши гордые печники складывали кирпичи столбиками, и столбики просто скрепляли глиной. Такой известный строительный прием, что в каждом следующем ряду серединка верхнего кирпича перекрывает шов между нижними был им неведом.
Но жизнь в лагере кипела! В нашем распоряжении было всего две казанки с подвесными моторами Москва, которые мотались в Осташков за хлебом и овощами, поскольку в Залучьинском магазине на весь лагерь закупаться было непросто. А остальное время они просто лежали без дела на берегу. Но быд среди нас Валера Сенин, который уже тогда был горнолыжником. А большинство людей увлекающихся водными лыжами в те времена были из их числа.
Я не знаю кто приволок на Селигер эту пару деревянных водных лыж и какой мастер-умелец их сотворил. Помню только, что они были белого цвета и с крепежом только для носка ноги. Пятки не было. Но это было и большим плюсом - они годились всем.
Короче говоря, в один прекрасный день началась на Селигере эпоха водных лыж. Стартовали с воды, и никаких спасжилетов в то лето не было - откуда.
Желающих было больше, чем бензина и силовых возможностей катера. Мотористами, которые таскали лыжников было двое - неунывающий и жуликоватый Эдик и, уже тогда не слишком улыбчивый, Сенин.
На мой непрофессиональный взгляд, старт с мостков сложнее для начинающего лыжника, поскольку начальный рывок приходится целиком на руки, которые ни в коем случае нельзя отпускать! А из воды катер тебя тянет пока ты не встал, а уж потом рывок. Но для этого катер должен быть хотя бы в пятьдесят лошадиных сил. У нашей старенькой Москвы было от силы 20
Поэтому выигрывали стройные юноши и девушки, весящие не слишком много. Не помню кто тогда был главным гуру, кроме Валеры, который умел кататься. Возможно, одна из старших дочерей Тамары Малышевой
Но пробовали все! Тогда и появилось правило трех попыток - не получилось встать, изволь в конец очереди. Я не встать не боялась. Отец поставил нас с Иркой на лыжи сначала в Голубой бухте, где в качестве тягловой силы были папы-бурлаки, тащившие дитя вдоль берега, а потом на Пяловском. Поэтому я легко встала и пошла - вся такая тоненькая, в темно-синем трикотажном спортивном купальнике и в новой шапочке, одолженной у подруги Людки. И проехала полкруга в полном счастьи. А потом, на выходе из виража, у меня слетела лыжа, ну, что называется, на полном скаку! И я понять не могла, когда вынырнула что это вдруг произошло? Да, ничего, просто крепление на моем тридцать пятом размере ходило ходуном и нога выскочила, когда я перескакивала через волну! Валера затащил меня в катер и с позором доставил на берег. Ужас, до сих пор помню!
Но апафеозом катания были попытки вытащить людей, вес которых был выше 80-ти кг.
Естественно, что мотор не тянул, а жаждавшие славы попыток не прекращали. И надо было видеть это выражение радости и страдания, написанные у человека налице, котоый под натужный рев моторки шел вдоль берега почти по колено в воде, выше он выйти не мог, как ни старался.
Самым "увесистым" был товарищ, которого все называли Антонио, было ему лет до тридцати, и приехал он в компании с одной из девушек, и запомнился своим ростом, статью и тем, что наш идол, Вася Картунский, был вытесан его рукой!
Антонио всегда рьяно помогал на стартах лыжников из воды, искренне радовался чужим успехам, но сам прокатиться не мог. Мощей моторных на него не хватало.
И ребята выход нашли! Я не знаю кого первого осенила эта гениальная идея тащить его двумя катерами. Но ее воплощение с восторгом наблюдали все жители лагеря! Зрелище того стоило. Наш атлет, лыжами на ногах, поддерживаемый с двух сторон сами знаете в каком стартовом положении, держал в каждой руке по фалу от катера. Длина веревок оказалась неодинаковой - о таком пустяке никто не подумал. И вот, катера поехали рядом, фалы натянулись и наш, не побоюсь этого слова, Атлант, почти вышел на глиссаду. Конечно, он все равно сидел глубоко, и шлейф от каждой его ноги был широким и плотным. Но он ехал, подтягивая рукой тот катер, который уезжал от него слишком резво, сделал круг и выехал на берег под гром апплодисментов!
Все первые дни мы осваивали окружающее пространство. Не помню кто из взрослых показал нам дорогу на Троясы, да и неважно теперь. Первый раз мы вышли к нему там, где раньше на берегу торчал пень и куда теперь выходит толпа, приехавшая на экскурсию на Серебряное озеро. Не знаю никого, кого бы оно оставило равнодушным. Даже бывалых геологов, которые, как правило не ездили отдыхать на Селигер, а приезжали забрать домой наотдыхавшиеся семьи. С Троясами у каждого отношения свои, но у всех неизменно благоговейные и благодарные знакомству.
Мы осваивали черничники по его берегам, ходили на Картунский косогор за земляникой, и, по-моему, даже не добрались до перевала на Собены в эти первые двадцать дней волшебного селигерского лета.