Золотой век, продолжение

Мои поездки на Селигер в период студенчества всегда сопровождали подруги. Мои одноклассницы, в о которых я уже писала, Моя Маша, которая поехала на Селигер позже всех, но дольше всех ездила вместе со мной, и Надя Бачина, моя однокурсница,  с которой мы встретились в нашей столовой , когда она приехала отдыхать с сестрой Лидой и ее мужем Юрой Тацием. Таций-моторист, кто застал! Может, потому у меня не было огромного количества подруг-ровесниц из рядов детей ГЕОХИ? Была одна Инна Герлит, всю ее жизнь...
Из наших совместных с девчонками поездок всплывают куски воспоминаний, обрывочные, но очень яркие.
Вот мы идем с Людкой после купания с Трояс, распустив кудри по пояс, и обвязав талии полотенцами. Сзади нас идут мальчишки из нашей компании, и их смех и дурацкие шуточки явно показывают, что ни кудри, ни полотенца не остались незамеченными...
Вот Маша и Надя заготавливают дрова у 20 домика. Делали это просто, но с риском для жизни. Надя, как самая высокая из нас троих (правило рычага!), со всего маху лупит обухом топора по сухому лиственному - их было достаточно много в береговой полосе. наконец, оно обрушивается на землю, ломаясь в воздухе и разбрасывая отломанные части. Главной задачей было не попасть под обломки. Потом большие куски тащили к костру и кололи или пилили, но чаще ломали, с помощью тех же ударов о большой и устойчивый ствол.
Утренний подъем на купание в Троясах и завтрак. Август и холод собачий, спим в теплом и снимаем вечером одежду всю сразу уличную - колготки, носки, штаны вместе и кладем себе же под бочок, чтобы утром одежда не была ледяной. Надька вытаскивает из-под одеяла руку, держит на весу всю эту конструкцию и говорит:"Надя!"
Вечерний костер, там же у двадцатого домика, народу полно, все пьют чай с сушками и с вареньем, несколько гитар у костра. Чай мы заваривали с черной смородиной, дикий куст рос в подлеске за 20 домиком, главное, было найти его в очередной раз в темноте. Было лето, когда мы жили в 20 домике с Машей и с Надей и в соседях у нас было семейство Галкиных,  (все еще были живы, включая мужа тети Нади Бориса, а Танька с Антошкой были младшими школьниками) у меня сложился дуэт с Сережкой. Всего двое в жизни было у меня друзей-гитаристов, с которыми было легко петь и одним из них был Сережка.
Костры у нас тогда были модными, почти что салон! И песни петь приходила вся старая селигерская гвардия! Федосеевский дуэт Герман и Вера, практически профессиональный - они пели в знаменитом хоре МГУ.  Приходил не очень, может,  и поющий, но очень любящий это дело Юрий Александрович Золотов с женой и с Мишкой, и семейство Никашиных. В то лето модным  гостем был Женя Махалов, бард институтского значения, который говорил, что петь песни Окуджавы можно только так, как исполняет автор, и никак иначе. Пел с удовольствием и много, но всегда томно ждал когда его попросят.  Как раз тогда, когда Женя замолкал вступали мы с Сережкой и песенный вечер складывался! По-моему, тогда и сложилась легенда про поющую Алену Строганову. Было очень смешно, когда лет через десять я приехала с маленькими Тошкой и Женькой, превратившись в Наташу Ростову, вышедшую замуж за Пьера, и Ира Закова, где-то к середине смены, сложив, видимо все имеющиеся сведения спросила меня напрямую:"Так это ты и есть та самая Алена?"
В то же лето я впервые познакомилась с семьей Флоренских. Кирилл Павлович с супругой и внуками тоже любили 20 домик. Если они совпадали по срокам пребывания с мамой, то жили по соседству в 18 или 19. Если же моих не было - однозначно двадцатый! Мы с Надей были вдвоем, не хотели менять привычного места, поэтому  жили в палатке между 19 и 20-м и костры собирали, как обычно, многолюдные. Он приходил посидеть на своем складном стульчике - трости, сколько было сил, никогда не пытался призвать к послушанию, соблюдению тишины, режима отбоя - ему было интересно! Уходил всегда потихоньку, но мы это замечали и некоторое время пытались говорить и петь потише. Но сами знаете как это можно регулировать у многолюдного костра. И однажды я его спросила:"Кирилл Павлович, может нам отсюда переместиться? Мы, наверное, мешаем вам отдыхать?". На что он немедленно воскликнул:"Что вы, Леночка! Я слушаю. слушаю как вы поете, да и усну!"
Я, в присутствии серьезных гитаристов, редко бралась за гитару со своим-то арсеналом в три аккорда. Однако несколько песен на Бис у меня было. Это Пане-панове, и Мой конь притомился, и Миленький ты мой... Про далекую Амазонку у нас с Надей получалось весьма прилично, у нее голос выше, у меня - ниже (ну, то, что у костра сходило за голос). Пели много и сладостно, до прохода Ивана Григорьева из Залучья в Осташков. Он дважды в день совершал это плавание: днем и вечером в одно и то же время - в полдвенадцатого туда и в полпервого обратно!
Одна из прелестей Селигера - отсутствие времени. Завтрак, обед и ужин 9, 14 и 19 часов - по гонгу - Иван Григорьев утром и вечером, экскурсионные теплоходы, обычно, утром, часов в 11 или днем, часа в четыре. Гуляешь себе в лесу и вдруг несется с "моря" песня то ли Поющих, то ли Серебряных гитар - и часов не надо!
Вот тяжкая забота - мытье туалета. Побольше воды в котелках, получше веники из еловых веток и поменьше размышлений - ноги в сапогах, пода на доски, не жалея и через какие-нибудь 10 -15 минут - чистота, свежесть и густой еловый аромат!
Однажды мы ехали вместе большой компанией, аж впятером! И поселили нас в большой комнате большого дома. Понятно, что такая монолитная компания девушек не могла не произвести впечатления на представителей противоположного пола. Двое ребят из нашей тусовки жили на Бычке и наступила, почти детсадовская, пора взаимных розыгрышей. Мы с удовольствием тусовались вместе - нет, не пили! хотя в это почти невозможно поверить сегодняшним ровесникам... Нет. Во-первых, мы и так получали массу удовольствия от этой безграничной свободы! Во-вторых, выпивку пришлось бы тащить на себе из Москвы или таскаться за ней в деревню. А у нас и так ни на что времени не хватало! Ну, а в  третьих...
Мы были молоды и практически невинны в своих желаниях и развлечениях и никакого дополнительного разогрева нам было не нужно. У "взрослых" костров, возможно, понемножку выпивали, но самоцелью это не было нигде!
Розыгрыши были совершенно дурацкие. Мы с девчонками, однажды пришли, наконец домой, т.е. в эту самую большую комнату, и обнаружили, что дверь в нее затянута изнутри туалетной бумагой, через которую нужно пробираться, что делая шаг внутрь комнаты ногой попадаешь в ведро с водой, а если все это успешно преодолел, то падаешь на лежащий на дороге надувной матрац, который страшно грохочет, поскольку лежит на пустых пивных бутылках!
Вы спросите почему мы не включили свет когда вошли? Да. потому что там его не было, электричества! Понятно, что пропустить мимо такую шутку мы не могли и на следующую ночь мы решили ребятам завалить вход в домик! Ночной путь с потушенными фонариками от Большого дома до 22 - на Бычке - был абсолютно дурацким, если бы кто-то мог увидеть это со стороны. Мы тайно крались по дороге, прячась по кустам, если попадались встречные, таща толстые  пеньки и бревнышки. И, конечно, непрерывно придушенно хохотали над собственной дурью. Дверь мы им, конечно, завалили, и на этом все успокоилось.
Правда, еще раз "под раздачу. уже попала я одна. Пару вечеров мы гуляли под звездами с Андрюшкой Заниным. Вдвоем! Он вел себя весьма корректно. Ему лет 17,  я на два года старше, нас когда-то знакомили родители и  это его останавливало от каких-бы то ни было решительных действий. Поэтому просто гуляли!
И вот однажды, я, вся такая романтическая, возвращаюсь домой где-то около часа ночи!, девчонки уже спят, в комнате темно и я тихо пробираюсь к своей раскладушке, чтобы никого не разбудить. Подхожу к ней и опускаю руку, чтобы нащупать край и сесть. И ничего не нахожу! Пытаюсь нашарить рукой поверхность и натыкаюсь на стену. Тогда, ничего еще не понимая, опускаюсь на колени и ползу вдоль стену до угла комнаты ( мое место было в правом углу у стенки, далеко от окна). Тут понимаю. наконец, что что-то не так, встаю во весь рост и поворачиваюсь к окну. Моя кровать стоит посередине комнаты! Тогда я снова тихо иду, откидываю одеяло и понимаю, что простыня колется! Эти бессовестные напихали мне под нее еловых лап. Я, опять тихо, начинаю их вынимать и только тут раздается общий хохот! Никто, естественно не спал, иначе для чего было огород городить?
В те же времена помню Лешку Лебедева и совсем маленького Юру Клюева. Лешка работал мотористом и часто брал Юрку с собой и учил рулить. А тому было страшно важно, чтобы все видели как он рулит! И вот сидит у руля невозмутимый Лешка, Юра у него на коленях, вцепившись в руль. И все хочет повертеть головой и посмотреть кто там есть на берегу, и кто видит как прекрасно он мчится на катере! И тяжелая рука брата, которая все время поворачивает его голову обратно на курс.
Юрка жил все лето в лагере с дедушкой и бабушкой и, когда ему было года четыре, всем рассказывал, что вырастет и женится на Алене Строгановой! Интересно, кому еще он это обещал за всю свою долгую селигерскую жизнь?