Золотой век, еще немного

Теперь, по прошествии стольких лет от тех времен, так и тянет написать что-нибудь типа: магия Селигера, уникальность окрестностей, небывалая красота..
И это будет и правда и враки!
Красивых мест на земле много, как много позже, в пору выращивания на Селигере детей, сказал мне Сережа Силантьев:"Да ездил бы я на этот Селигер, если бы не дочь!"
У каждого, кто сюда ежегодно возвращался были свои причины прикипеть именно к этому кусочку земной красоты.
У меня выбора не было, это было мое место, как у стрекозы в летнюю пору - все тропки знакомы, домик обжит, друзья и развлечения - с собой!
Я могла дойти без фонарика до Трояс августовской ночью и не сбиться с тропы - ноги помнили. Умываясь утром я протягивала руку за мылом, лежащим в мыльнице в корнях ивы на берегу, - оно всегда там лежало при большой воде. И я точно знала на какую тропку надо свернуть, если идешь от бычка к Памятнику по копанкам. И ведро ромашек ко дню рождения - как же без него? Лешка Никашин накануне договаривался с Машей, что за час до подьема они сбегают на первое Картунское поле, которое к середине июля всегда было ими полно. Наутро он приходил и стучал в стенку домика, где Машка спала. Но просыпалась я, толкала ее, говорила, что Лешка пришел, прослеживала, чтобы она проснулась, и ложилась досыпать. А когда выходила, чтобы идти умываться справа от лесенки стояло ведро полное свежих ромашек! Лешка, кроме всех своих остальных достоинств, был знаменит  способностью до блеска вылизывать тазики из-под варенья! Процесс этот был не быстрым, но он справлялся на отлично. Всегда!

В лагере у домиков появились веранды, лестницы для спуска к воде, пристань для нескольких катеров, которым постепенно обросло хозяйство и мостки для старта водных лыж.
Катали с поляны по дороге из сооловой в бор. Сначала при наличии бензина, потом закупали его специально, потом на деньги, собранные с отдыхающих, это уже в восьмидесятые.
Народ всегда собирался смотреть как катают. Кто-то очереди ждал, кто-то ребенка на лыжи ставил, кто-то тусовался. Лыж было две пары - одни едут, другие одевают. Катали круг по нашей бухте к Бычку, затем от Бычка к Телке и на берег. Особо продвинутые стартовали с мостков, детей предпочитали таскать из воды, поэтому на берегу всегда были два распорядителя. Тот, кто следил за очередью - на берегу, и тот, кто помогал надевать жилет, лыжи и ловил фал от катера - в воде.
Из всех мотористов базы, я не помню, чтобы лыжников таскал Толя Рощин. А все остальные, работавшие тогда в разные  годы Саша Фетисов, Юра Таций, Лева Бейзерман, Валера Сенин, Лешка Лебедев - отметились на этом благородном поприще.
Очень красочно выглядела на берегу в качестве смотрящего Антонина Константиновна Никашина. Высокая, худощавая, громкоголосая, она выкликала фамилии следующего по очереди. А поскольку записывались все своей рукой и почерки были разные, то не всякий мог угадать в том, что она произносила свое имя! Курьезов было немало, но я помню один. Лна ходит по берегу с озабоченным лицом и приговаривает:"Ну, куда ж этот Виктор подевался?" Машин муж Вова, который точно знает, что он следующий, и точно не Виктор недоуменно на нее оглядывается и спрашивает:"Какой Виктор?" - "Гаусс!"- следует немедленный ответ, потому что его не слишком простую фамилию Вигдергауз она прочитала именно так!
Новичков из воды кто только не выталкивал! Надо отдать должное сидящим на берегу, все переживали за первый старт и не кричали обыдных слов, если у кого - то не получалось. И, с правилом трех попыток, большинство желающих все-таки вставали! И это незабываемое счастье скольжения по голубой воде за катером, когда еще и весь берег на тебя смотрит, некоторых доводило до греха. И падали, когда вроде едешь себе и вдруг волна в ноги невесть откуда. И позы, в которых стояли впервые удержавшиеся на ногах, ни один художник не придумает - и раскоряки, и крючки, и дрожащие руки и ноги. Но ведь доезжали! И какое счастье было на лицах, приобщившихся к этой забаве! Считалось особым шиком при старте с мостка не замочить купальник, т.е. выехать как можно ближе к берегу и остановиться там, где тебе по колено. Заигравшись, можно было и на песок вылететь и лыжи сломать!
Были, правда,  и те, кому не покорились эти просторы, и неважно по каким причинам. В частушечной серии Варшал была и такая:
У нас катер очень мал, вес Дурасовой не взял!
Сколько ж надо катеров, чтобы вытащить Варшал!?
Признанными мастерами катания были представители семейства Тамары Малышевой - и она  сама и ее девочки, моя сестра Иришка, которую отличала неимоверная, кошачья мягкость скольжения, и Валера Сенин.
 Мой отец, несмотря на свой тогдашний возраст, ни разу не посрамил горнолыжное прошлое, да и мама всегда выходила на борьбу с волной. Она не слишком хорошо плавала, и совершенно не могла переносить, если голова погружалась в воду, поэтому всеми силами старалась не упасть! И не падала.
Времена менялись и приходили новые герои водных лыж, и буду рада, если мне их напомнят.
В лето 1977 года я приехала на Селигер "немножко беременная" Тонькой с родителями, а мои подружки, Маша и Надя со своими мужьями. Я была вся погружена в новое состояние и вряд ли была так уж активна и весела, а у девчонок были медовые денечки молодой любви. Они жили в Золотовском домике и всячески наслаждались дарами Селигера. Будучи креативными и вдохновенными, они решили раскрасить домик белыми ромашками. Белые цветы по зеленому полю - красотищща! Беда была в том, что когда они брали в хозяйственном сарае краску, то вместо разбавителя добавили в нее эпоксидную смолу! Которая без отвердителя не твердеет!
Больше мои девчонки, если я правильно помню, на базе не были.
Есть разные версии появления одной культовой песни в селигерском сообществе. Я расскажу свою версию, поскольку лично знала человека, притащившего ее на Селигер. Тамара Фетисова, жена моториста Сашки (буйного и иногда дурного, прости господи), была детсадовским работником, обладала веселым и легким характером и звоникм, почти детским голосом. Одной песенной "коронкой" Тамары были Разноцветные кибитки - так она называлась в русском переводе. Эту песенку - Разноцветные ярмарки - пела харизматичная полька Марыля Родович, и вся советская родина ей хором подпевала. А второй - коричневая пуговка! Когда Тамара первый раз спела ее у нашего костра, был культурный шок! Папа велел все выучить слова, и к концу смены мы ее уже распевали вовсю! От нас ее разнесли по другим культовым селигерским площадкам или нет - не могу знать. Но в моей истории дело было так! 
Пришло время следующего поколения, чуть моложе. Это были Вероника Саввина и четверка ее ровесников Миша Золотов, Леша  Никашин, Артем Кадик и Леша Тугаринов (или Андрей?),
Таня Федосеева, Наташа Никашина, Аня Соболь, сестры Комаровы, Леня Барсуков и Сережа Мещанов, мои двоюродные братья и сестры Дима и Женя Яковлевы,  Оля и Леша Петровы и много тех, кто сейчас не пришел на память, простите.

Костровая поляна, прощальный вечер и волшебный голос Варшал, уносящий в небо слова:
Селигер, Селигер, просто озеро ты,
но на свете не сыщещь такой красоты!
И нигде во вселенной, сколько ты не ищи -
лучше нет Селигера, костров Селигера и песен в ночи!
И вся поляна поет вместе с ней!