Что память?

 

Можно ли считать традицией поездку на кладбище? Вот если вы из года в год в определенный день ездите на свидание... С кем? С тем кого уже нет на этой земле? Проверить стоит ли памятник или не покосилась ли ограда? И почистить цветник? Звучит весьма уныло, как отчет о проделанной работе  хозяйственной службы.

Мы с бывшими коллегами с кафедры ездим на могилу нашего академика два раза в год - в день рождения и в день ухода, ну примерно день в день. Нашего, потому что пришли работать в те далекие поры, когда он был простым доцентом, примерно в нынешнем возрасте наших детей. И на наших глазах превратился в звезду, не побоюсь сказать, мирового масштаба. Зная его тогда не слишком близко, трудно было себе представить, что этот худощавый тбилисский мальчик, вечный двигатель и бегатель - застать его на месте было непросто, вырастет в академика РАН, члена множества международных и национальных академий, сообществ, советов и т.д. И будет решать не только собственную судьбу, но и судьбы множества людей, попадающих в его окружение.

Как у него это вышло? Какие звезды сошлись и благоволили ему на всем жизненном пути? Что разглядел в нем великий Китайгородский, когда вызволил с Гусевского завода в аспирантуру? Мне кажется, что помимо собственного упорства и трудолюбия, умения убедить окружающих в важности решаемой задачи, способности налаживать контакт с людьми из любых слоев общества, главным для него было стремление узнавать и делать что-то новое. Именно узнавать и делать! Ему не страшно было, а весело и азартно браться и создавать то, чего еще не было. Но не кидаться в это новое, как в омут головой - а вдруг да выплыву. Нет. Всегда подготовка, точный расчет, подбор команды, всевозможные договоренности. Министр-администратор!  При его непосредственном участии в Советском Союзе были запущены 4 линии по производству отделочного строительного материала на основе производственных отходов. Четыре! Тот, кто хоть раз организовывал хоть какое-то мероприятие понимает сколько сил и энергии нужно приложить, чтобы все получилось. У него получалось. Причем это новое могло касаться любой жизненной сферы - научной, технической, культурной, спортивной. Единственно куда его интересы не распространялись это садоводство или любое растениеводство. Стричь газон - что может быть ужаснее для нормального мужчины? не охотиться, не воевать, а цветочки выращивать? Жуть, да и только!

У него было необыкновенное чутье на людей. И на события. Его армянский нос чуял выгоду практически всегда. Конечно, не все его проекты выстреливали. Но таковые тонули под массой успешных.

Он приезжал на кафедру, будучи уже и ректором и академиком. И здоровался со всеми сотрудниками за руку. Старых расспрашивал о делах. С новыми знакомился. И, что самое удивительное, при следующей встрече помнил, о чем с тобой говорил! Он выбирал сотрудников не столько по оценкам в дипломе, сколько по способности работать в команде и отвечать за порученное дело. И, конечно, за умение генерировать идеи. "Как это у тебя нет время думать? - кричал он своей любимой и верной соратнице по работе, его правой руке и лучшей помощнице, - ты когда посуду моешь у тебя голова свободна - вот и думай и генерируй идеи!" 

Он обожал совместные дружеские застолья соратниками - наверное веяние востока. Не столько ради выпивки и вкусной еды, хотя и это было важной составляющей, сколько ради возможности раскрыть людей с новой стороны, узнать их получше и использовать эти знания ради общего дела. Во времена его ректорства в институте появился Клуб деканов. Времена были непростые - развал союза, новые порядки отсутствие государственного финансирования и полная невинность в отношении коммерческой деятельности. Куда ректору деваться? Студентов надо учить и зарплаты платить. И каждый факультет - государство в государстве. Со своими мнениями, амбициями и прочей веселухой. Они стали собираться за столом и неформально обсуждать насущные проблемы. Без лишних глаз и ушей. И принимать коллективное решение. О создании коммерческих проектов, а потом и отдела, который занимался нетрадиционной для вуза деятельностью. Типа сдачи в аренду собственных помещений. О реорганизации института в университет и открытии новых специализаций, о поиске именитых почетных докторов - для повышения рейтинга и значимости вуза. Туда же, в копилку расширения контактов, были созданы команд аэробики и гольфа. Об организации музыкальных вечеров, с приглашением ведущих артистов московских театров... Много о чем

Он умел виртуозно вести любые заседания. Со своим тягучим и невыразительным голосом (лекции, кстати, читал плохо, ему совершенно никакого удовольствия не доставляло рассказывать нам о скоростях вытягивания стекла. Движухи не хватало!) он, вроде как, ничего особенного и не делал. Но умел так сказать: "По этому вопросу обсуждения закончены". Что все сразу понимали. Да, закончены, и дальше дискутировать бессмысленно. Он умел и ободрить, вселить надежду. И отказать. Но как-то так, что было и не очень обидно.

Когда он вел праздничный стол, то все старались завладеть его вниманием! И увидеть его реакцию - мог ведь и поддеть, вроде как невзначай. Он заставлял именинников прилюдно разворачивать подарки. Он не делал пауз между тостами - только рюмку махнуть и закинуть кусок чего-нибудь в рот, а уже следующий на подходе. Он был везде! А если вдруг раньше уходил - без него градус праздника сразу снижался и количество выпитого было здесь совсем не при чем!

Нашу кафедру обзывали за глаза ректорской и обвиняли в том, что он содержит нас в ущерб другим. Эти слухи приносили сотрудники, которые работали или часто бывали в главном здании. Нам, на выселках в Тушино было не до того. Мы учили студентов и параллельно пытались вжиться в новые условия, учились писать научные проекты для разных фондов, программ, направлений и искали темы, которые могли стать прибыльными. Учились составлять сметы, пояснительные записки, всевозможные акты и заключения. И не могли его подвести. Нельзя было подать лажовый проект в надежде, что академик его пропихнет.  Репутация дороже! Кто знает, может быть вот эта его вечная погонялка в поисках нового и привела кафедру к успеху в те, такие сложные годы?

Сотрудники его группы были вхожи в семью. Они все знали о его дочерях, их болезнях и днях рождения. Особенно доверенные могли выполнять разные поручения, связанные с дочками, поскольку ему было вечно некогда и домой он рано не приходил. Он обожал своих девочек. Но мужчина должен делать дело! И они принимали и обожали его таким.

И последние свои годы, когда он боролся с болезнью, которую пока победить не удается, ничего в поведении не поменялось. Во внешности - да. Было очень трудно увидеть его первый раз без привычной шевелюры - он шапок не носил даже в лютый мороз ибо: "Чему там мерзнуть? Там же кость!" И тут... Но он ходил на работу и работал. И глаза его, по-прежнему, горели неутолимым огнем. Он прожил свою жизнь до последнего мига! Как это ему удалось?

И вот уже десять лет, как его нет с нами. И митинг возле большого актового зала, в присутствии его бюста, установленного несколько лет назад. Народа ничтожно мало. Иных уж нет, а те - далече... Хотя, казалось бы, толпа тех, кому он в жизни помог, поддержал и ободрил иссякнуть не должна. Хотя научную конференцию в его честь провести бы стоило. Хотя....  Что собственно хотя?  

Наша кафедра, осененная его крылом, не иначе, живет и здравствует. И ее молодые сотрудники работают в лаборатории его имени. Ну и что, что они понятия не имеют каким он парнем был? Как писали в советские времена - дело его живет и побеждает!

А память? как там писал поэт? Все преходяще, а музыка вечна. Наш институтский хор в завершении встречи пел любимую песню нашего любимого академика про прекрасное далеко. Мы тихенько подпевали хору, невольно думая, что там в своем далеке и он поет с нами. Или хотя бы слушает